После официального приема в посольстве, Такеши-сама вернулся домой усталым и раздраженным. Официальные мероприятия никогда не вызывали унего особого восторга, а уж те, на которых он вынужден был появляться в обществе "единственного наследника семьи Акио" и подавно превращались для него в сущее испытание на прочность. Вообще когда при нем говорили о наследнике, у Такеши-сама начинался едва ли не нервный тик - складывалось впечатление, что все вокруг уже поставили на нем, здоровом еще даже не сороколетнем мужчине, жирный крест. Благо, такие мероприятия, на которых нужно было привести Хайято, случались редко.
К несчастью, сегодня было как раз одно из них.
Такеши-сама вылез из машины - на протяжении всего пути домой он вынужден был находиться с мальчишкой в замкнутом пространстве практически наедине, и поездка эта была, пожалуй, еще хуже, чем весь вечер вместе взятый. Хайято сосредоточенно молчал всю дорогу, и под конец Такеши-сама уже хотелось накричать на него - так, безо всякого повода, лишь бы заставить отреагировать хоть как-то.
На палаццо уже спустилась непроглядная темнота, и в свете фонарей Такеши-сама обернулся к машине, из которой еще не выбрался сын.
- Поторапливайся,- бросил он.

- Не смей мне дерзить!- краем сознания Такеши-сама понимал, конечно, что сынвовсе не дерзил ему - во всяком случае, фразу его с трудомможно было назвать дерзостью, но он слишком долго молчал, чтобы смолчать и теперь. Ссориться с сыном на улице, на глазах у слуг, совершенно не хотелось, но Такеши знал - сын сейчас отправится в свою комнату, а следовать за ним было бы проявлением слабости.
Хотя, черт возьми, о чем речь? Он - отец мальчишки. И может себе позволить наорать на своего пятнадцатилетнего сына где ему вздумается.
- Кем ты себя возомнил? - теперь старший Акио догнал сына и встал перед ним, загораживая вход в дом,- отвечай, когда я с тобой разговариваю.

Такеши-сама схватил сына за плечо, вследующую же секунду пожалел об этом, но отступать было поздно.
- Отправляйся в дом,- прошипел он, стараясь не повышать голос, но вполне ощутимо встряхнув сына.
Тот факт, что мальчишка был незаконнорожденным, но при этом должен был унаследовать состояние семьи Акио, не сильно задевало Такеши-сама - в конечном счете, не все ли равно - этому мальчишке или отписать завещание в пользу сиротского приюта и школы Оуран. Было в его отношении к сыну что-то еще, что-то, даже более глубокое, чем сходство Хайято с матерью, так вероломно оставившй его. В чем именно была причина столь глубокого раздражения к сыну, Такеши-сама не решался признаваться и самому себе. Тем не менее, факт оставался фактом - и сейчас он должен был либо выместить свое раздражение на мальчишке, либо убить кого-нибудь.
Слуги проводили их вежливо-удивленными взглядами, когда Такеши-сама, не выпуская плеча сына, буквально втолкнул его в дом перед собой.

Вздумал скрыться?... Как бы не так!..
- Не вздумай уходить от разговора! - теперь Такеши-сама почти кричал. Он осознавал, что разговроа-то толкм и не было - ну о чем можно говорить с ненавидящим тебя подростком? Да и кричать он сегодня начал рановато - даже несмотря на вопиющее неуважение с остороны Хайято, подобное его поведение было если не обычным, то вполне привычным - точно. Да Такеши-сама и не понимал толком, о чем он хочет с ним поговорить, но холодное спокойствие мальчишки и отсутсвие реакции на его действия, теперь буквально разбудили в Такеши-сама зверя, который не собирался засыпать, не полакомившись свежей кровью.
Однако, поспешив взять себя в руки, Такеши-сама, сжал пальцами переносицу.
- Отправляйся в свою комнату. Я поднимусь через несколько минут. Не вздумай запирать дверь,- быстро скомандовал он,- нам нужно поговорить о твоем поведении.
Но сначала мне нужно еще выпить.

Такеши-сама дошел до мини-бара и несколько минут не мог решить - что емувыпить - мартини со льдом или чего-нибудь покрепче. В конце-концов, это было похоже на малодушный страх - почему он вообще должен напиваться, прежде, чем пойти на разговор с сыном?..
Возможно, потому, что ты не знаешшь, куда этот разговор может завести.
Отогнав эту мысль, Такеши-сама плеснул себе коньяку и выпил, едва ли почувствовав вкус. Затем - повторил процедуру. Алкоголь смешался с тем, что он уже выпил на приеме, и слегка ударил в голову - ровно настолько, чтобы дать возможность словам литься практически без напряжения с его стороны. Такеши-сама удовлетворенно кивнул.
Он быстро поднялся по лестнице, прошел к комнате сына - споткнувшись о край ковра в коридоре лишь однажды - и то от непроглядной темени, царившей здесь.
- Да включите же свет!- рявкнул он, надеясь, что кто-то из слуг как раз находится по-близости.
Свет по его приказу незажегся, и Такеши-сама, ругая все на свете последними словами про себя, остановился перед дверью сына.
Как он и предполагал, она оказалась заперта. Такеши-сама громко постучал.
- Открывай,- голос его звучал чуть громче, чем следовало, но он едва ли отрефлексировал это. Если мальчишка не откроет, у дворецкого есть ключи. Но тогда наследнику точно не сдобровать.

- Я зню, что ты не спишь! Открывай немедленно! - стоять в полной темноте под дверью и колотить в нее, выкрикивая проклятья - это точно не занятие для родственника императорской семьи и директора элитарной школы, и в душе Такеши-сама был готов отступить и убедить самого себя в том, что он поверил в то, что сын действительно не дождался его и уснул. Но что-то - возможно, выпитый алкоголь, возможно, осознание того, что решимость, собранная буквально в кулак, второй раз так соберется едва ли - заставило его продолжать.
- Я посылаю за Марио,- резко отчеканил Акио,- и я уверен - ты не хочешь, чтобы я открывал твою дверь сам.

В комнате сына царила, конечно, не такая непроглядная темень как в коридоре, но в полумраке силуэт юноши был видел нечетко даже с такого небольшого расстояния. Такеши-сама, готовый прямо с порога зарядить гневную тираду, замер. На короткое мгновение ему показалось, что тонкий силуэт, облаченный в легкий халат, длинны вьющиеся волосы, рассыпанные по худым плечам и глаза - неярко блестевшие даже в таком плхом освещении - принадлежат вовсе не Хайято. У него была ее осанка. Ее наклон головы. Даже ее испуганный аметистовый взгляд.
- Изабель,- имя слетело с губ само собой, едва слышно, и Такеши-сама почувствовал, как вместе с ним и половина его решимости куда-то испарилась. Он поспешил снова взят себя в руки.
Эта темень... И алкоголь....

Наваждение было слишком неожиданным, чтобы вот так быстро выпустить его, и Такеши-сама, закрыв за собой дверь, наконец вошел в комнату, подойдя к сыну почти вплотную - отчасти для того, чтобы иметь возможность лучше видеть его и избавиться от навязчивой иллюзии.
- Я не пьян,- твердо провозгласил он, подступая еще ближе. Теперь ему даже показалось, что он почувствовал запах ее духов - неуловимый пряный аромат - он исходил из открытого окна. Или от длинных еще немнго влажных волос сына - Такеши-сама не мог понять,- я хотел поговорить...
Неловким движением он перехватил его руку, сильно сжав запястье Хайято. нужно было что-то сказать, но все темы, которые он придумал, поднимаясь по лестнице и блуждая по темному коридору, вдруг разом испарились.

Такеши-сама перехватил и вторую руку сына сжав ее так же сильно - пощечина обожгла щеку, и старший Акио почувствовал, как от целой гаммы противоречивых чувств у него темнеет в глазах.
Изабель тоже была строптивой. Он помнил каждую их ссору - каждый раз, когда она смотрела на него точно такими же глазами. Каждое собственное резкое слово и жест. Каждый раз, когда потом он готов был ползать у нее в ногах, целуя ее ступни, повторяя "прости, прости, прости..."
Мальчишка был ее отражением, ее немного искаженной копией.
- Замолчи,- резко выдохнул Такеши-сама, притягивая сына к себе ближе, не отпуская его рук,- тебя никто не услышит. Ты... - шлюха! - Бастард... мальчишка... ничем не лучше одной из этих глупых горничных.

Такеши-сама вздрогнул от неожиданных слов сильнее, чем от неожиданной вспышки боли. Он резко толкнул Хайято, повалив его на пол - до кровати было расстояние в несколько шагов.
- Молчать!- резко выкрикнул он, нависая над сыном, теперь прижимая его обеими руками к полу - под одной ладонью он ощущал кожу его обнаженного плеча,- ты ничего не знаешь про нее. И ничего не узнаешь,- его кожа была кожей Изабель, интонация его голоса, его страх, его дрожащие от ярости губы - все было ее, и Такеши-сама не мог сопротивляться этому,- да, черт возьми, я любил ее. Хочешь знать ее лучше, да? - он дернул его так, что Хайято приложился голвой об пол - не сильно, но вполне ощутимо,- что тебе рассказать? Может, показать наглядно?

Такеши-сама, ослепленный мгновенной болью, несколько секунд не мог пошевелиться, но потом все же сумел подняться на ноги. Злость, бушевавшая в нем, сделала его практически невосприимчивым к боли и позывам зравого смысла. Он бросился вслед за пытающимся сбежать мальчишкой, и нагнал его у самой двери, сгребаяв охапку и с легкостью отрывая от земли - Хайято было хрупким и совсем легким, а Такеши-сама - высоким и крепким мужчиной.
Несколько шагов, и Акио-старший уже повалил сына на кровать. Шелковая ткань под пальцами разорвалась с оглушительно громким звуком - казалось, ярость удесятерила силы Такеши-самы, и изобранный халат отлетел в сторону.
- Когда ты смотришь вот так... Когда я вижу страх в твоих глазах,- он снизил голос почти до шепота, склонившись к самому лицу Хайято,- Изабель...
Одной рукой он держал запястья Хайято над его гловой, вторая же заскользила по телу юноши.
- Когда я чувствую, что ты - моя,- он едва ли отдавал себе отчет в том, что делает - ладонь достигла паха юноши, но, миновав самые чувствительные еста, скользнула ему под ягодицы, приподнимая его над кроватью,- Я так любил тебя...

- Лучше - не дергайся,- не выпуская его запястья, Такеши-сама одной рукой расстегнул молнию на своих брюках и немного спустил их. Слова сына не доходили до его сознания - он слышал лишь его звенящий от страха голос, который, проходя сквозь призму его опьянения, становился ее голосом. И он знал - она любила, когда Такеши-сама был груб. Хоть и плкала и кричала точно так же.
Одной ладонью снова приподняв юношу над постелью, одним резким толчком Такеши-сама владел этим хрупким дрожащим телом - девственно-узким и таким жарким.
- Изабель...- имя, слетевшее с губ, смешалось  тяжелым стоном.

От конвульсивных попыток сына вырваться, Такеши-сама ощутил, как разумего застилает багровая пелена, сквозь которую  теперь не доносилось уже даже криков мальчика. Акио начал двигаться резко и несдержанно, буквально силой прорываясь в хрупкое тело - кровь стала для него теперь естественной смазкой, и Такеши-сама сделал ритм еще быстрее и настойчивей. Рука его сама по себе выпустила запястья сына. Он поднял его над кроватью, заставив оседлать свои бедра и буквально насаживая его на себа, покрывая агрессивными поцелуями плечи и шею юноши, оставляя багровые следы.
Еще несколько стремительно-сильных движений, и Такеши-сама выгнулся в пояснице, вздрогнув и изливаясь  в дрожащее тело. Еще пара секунд - и он сжимал его в своих объятиях, почти не соображая и бормочачто-то неразбочиво-успокоительное.

Отредактировано mr. Bot (2008-05-11 03:46:16)

- Тише, тише...- слезы мальчика обожгли его плечо, и Такеши-сама словно очнулся от тяжелого сна с не менее тяжелым похмельем. Он прижимал к себе сына, медленно сображая, что это - действительно его пятнадцатилетний сын, а сам он...
- О, господи...- мужчина в ужасе от осознания происходящего чуть не отшвырнул мальчика от себя. Кое-как взяв себя в руки, он наконец вышел из него, продолжая сжимать в судорожных объятиях.
- Что же... что же я наделал... Хайято,- он принялся укачивать юношу как маленького, беспорядочно гладя по волосам, твердя,- прости, прости, прости... - и даже тяжелое чувство дежа-вю не могло заставить его прекратить.

Отредактировано mr. Bot (2008-05-11 04:03:48)